 |
Проза Angie McKeyНочная красавицаЭто случилось несколько лет назад. Дачный поселок располагался на северо-восточном склоне поросшей ольхой горы по обеим берегам небольшого ручья. Место было тогда еще глуховатое и неухоженное. Как-то ночью я вышла на двор. Летняя, безлунная ночь была теплой. Деревья и кусты, дачные домики спали, противоположный склон соседней горы черными картонными силуэтами вырисовывался на расшитом бриллиантовыми блестками звезд темно-синем бархате неба. Зачарованная фантастической картиной Млечного пути, я не сразу обратила внимание на какое-то невнятное шуршание со стороны грядок клубники. Тем более звон и стрекот сверчков, цикад, еще каких-то неизвестных мне насекомых, скрадывали все звуки. Скорее почувствовав, чем увидев движение у своих ног, я нагнулась и руки в темноте наткнулись на какого-то мягкого и пушистого. Какой-то зверек терся о мою ногу. В дрожащем неверном свете зажженной спички я разглядела, что это была молодая, с большими янтарными глазами кошечка. Она как-то неуверенно переминалась с одной передней лапки на другую и открывала и закрывала рот - но вместо привычного мяуканья было слышно какое-то странное хрипящее бульканье. Я вынесла из домика блюдечко с молоком. Она не ушла. Она сидела на светлой тропинке маленьким черным столбиком с двумя остренькими ушками и терпеливо ждала. Я поставила молоко перед ней и она с жадностью, дрожа всем телом, набросилась на еду. Но, потоптавшись у блюдца, отошла в сторонку и опять начала беззвучно мяукать, норовя потереться о мои ноги. Я стала гладить ее по спинке, думая что она просто боится, и моя рука неожиданно наткнулась на шее на запутанное в шерсти плотное кольцо. Ощупав горлышко кошечки, я поняла в чем дело. Это была петля из обрывка нейлоновой веревки, врезавшейся в кожу и уже покрытая пушистым мехом. Петля сдавливала горлышко бедного животного, и оно не могло не только пить или есть, но и даже мяукнуть... И, орудуя на ощупь ножницами, стараясь не поранить зверька, я разрезала удавку и кошка, сначала неуверенно, но потом все быстрее стала лакать молоко. Утром, при свете дня, ночная гостья оказалась очень красивой, необычайной коричневой окраски, с темно-бурыми полосками на желтовато-рыжей мягкой шерстке. Глаза у нее были янтарные, с карими крапинками, большие, открытые, без той кошачьей хитринки, что всегда есть у ее бродячих собратьев. К тому же она была ручная, игривого, веселого нрава и уже через несколько дней у нее восстановился голос - она могла довольно громко мяукать и лишь едва уловимая хрипотца давала знать о том, что ей довелось пережить. Первые дни она уходила ночевать куда-то вниз, к ручью, где находился запущенный, заросший кустарником участок и приходила только поесть и поиграть. Но постепенно она к нам привыкла и осталась жить. Имени ей толком не дали, звали просто "Киса" и она откликалась, прибегала на зов из самого дальнего закутка сада. Она любили играть: теребила лапками наскоро сделанный бумажный бантик, прячась в высокой траве, прижималась к земле, в глазах ее вспыхивал хищный огонек и вдруг выпрыгнув на тропинку, кидалась на чьи-нибудь ноги, только когтей никогда не выпускала. Еще она любила ходить неслышными шагами за кем-нибудь следом. Папа или я пойдем собирать смородину и Киса тут как тут - мурлычет что-то свое в усы и усаживается рядом. Папа - на кухню - она за ним, под ногами трется и беззвучно открывает рот. А по вечерам забиралась кому-нибудь на колени и мурлыкала свою вечную песенку про уют, про то, как хорошо быть всем вместе. Так незаметно прошло лето. В сентябре по соседству объявился кот по имени Маркиз. Он был весь черный, только на передних лапках - белые носочки и белое треугольное пятно на грудке - ни дать ни взять джентльмен во фраке, да и только! Характер был у него независимый, хитрый. Он умел ловить птиц и тут же поедал их вместе с перышками. Хотя он и считался домашним, но весь вид и поведение его свидетельствовали о том, что в нем воплотилась знаменитая киплинговская фраза: "Я кот, хожу сам по себе". Вот он и сманил нашу Кису. Сначала она исчезала на 1-2 дня, потом приходила и жадно ела, забиралась на свое излюбленное место на навесе над крыльцом и отсыпалась. Мало помалу она стала пропадать все чаще и больше, редко приходила на зов... Однажды ее не было целую неделю и нигде ее не удавалось найти. А нам надо было уезжать в город - приближалась зима. С тех пор мы не видели Кису... Но мне так и чудится, что далеким, уже прохладным ясным осенним утром в почти облетевшем саду, на желтых листьях, жухлой траве, навстречу восходящему из-за гор солнцу, в его лучах, пробивающихся сквозь ветви деревьев, лежит наша Ночная Красавица и своим необычным с хрипотцой голосом все зовет и зовет нас... Назад |  |
