 |
Проза DooShman'aСнилась мерзость...Снилась мерзость. Некие тела в неком месте: сумрачном, небо черное, без звезд и луны. Тела – это, конечно, люди, но мрачные, тяжелые, серого цвета. Одно из них – это я. Люди убивают друг друга, а иногда и сами себя. Режут ножами, протыкают острыми палками, все в абсолютной тишине, без эмоций на лице. Вот кто-то из них подкрадывается ко мне сзади, берет одной рукой за голову, вторую подводит к горлу. В руке кривой нож. Я смотрю прямо перед собой, на низкие стены из серого камня, на других таких людей. Нож медленно разрезает горло, тоненькой струйкой течет кровь, щекоча грудь и шею. Я оглядываюсь на убийцу – просто так, чтобы посмотреть, кто это. Его это, кажется, смущает, он убирает нож и отступает. А я медленно истекаю кровью, меня удивляет такой поступок. Ну что ж, постараемся прожить еще немного. Трогаю горло, проверяю: ничего страшного, я могу дышать, артерия тоже не задета. Достаю свой нож, подхожу к ближайшему человеку, думаю, убить его в спину или попросить обернуться. Потом решаю вообще никого не трогать и опускаю нож. Кто-то пользуется моментом, подхватывает мою руку и с размаху всаживает мой нож мне же в левый бок. Дикая боль, перехватывает дыхание, я опускаюсь на одно калено, потому что стоять прямо невозможно. Держусь за рану, за скользкий нож, кровь стекает на землю, смотрю, как она весело капает и течет ручейком по грязному истоптанному камню. Ярко-красная, живая, теплая… Я валюсь на спину, что отзывается острой болью – нож еще в теле. Сжав зубы, вытаскиваю его. Больно, конечно, но при желании можно и стерпеть. Лежу и смотрю на других людей. Они не обращают внимания на меня, так же, как и мне было все равно, кого из них зарезали или задушили. Вижу свой нож, он светится белым светом. Нет ни злости, ни обиды. Я с самого начала знал, что так должно закончиться. Просто сейчас откину копыта. Беру нож и втыкаю его обратно в рану. Крик ! ! ! Я снова на ногах, снова здоров. Слева от меня лежит человек с раной в боку и истекает кровью. У меня на глазах он поднимает кривой нож, который светится ярким белым светом, и втыкает его в рану. От этого он издает глухой стон, сучит ногами, сворачивается в клубок и так затихает. Он тяжело дышит, все слабее и слабее. Отворачиваюсь. Не знаю, какие у него мотивы протыкать себя после того, как кто-то это уже сделал, но он умрет через минуту. Прямо передо мной… Фея! Я не удивляюсь, смотрю на нее, как на старую знакомую. Она очень молодая, одета в интересную одежку из листьев, такое впечатление, что эти листики живые, так хорошо и идеально они облегают ее тело, как растущие побеги вьюнка. Она смотрит задумчиво, ничего не говорит, сначала на меня, потом на умирающего с ножом в боку, потом на людей вокруг. Я молчу, знаю, что говорить пока не обязательно, оглядываюсь вокруг. Стены из серого камня высотой по пояс, толщиной полметра, их много, они образуют нехитрый лабиринт, в котором никто не заблудится. Стены, поросшие плющом, совсем таким, какой составляет одеяние феи. Люди бродят, занимаются своими делами и не смотрят на нас, лишь некоторые. Фея вновь смотрит на меня. Я что-то говорю ей, пожимаю плечами, она отвечает. Предлагаю уйти подальше, она безразлично соглашается, я беру ее за локоть и указываю направление. Она оглядывается в последний раз – просто из любопытства, ей интересен этот мрачный мир и медленная безразличная бойня. Мне он не так интересен, я сам оттуда, мне вообще мало что интересно. С феей я иду по необходимости, знаю, зачем-то надо. Нельзя обижать ее, да я и не могу ее обидеть даже при всем желании. Она по дороге пытается мне втолковать какие-то истины, я слушаю, киваю, некоторые я уже знаю, некоторые для меня новые. Они оседают в памяти, как густой осадок на дно стакана с водой, да так там и остаются. Я осознаю, что истины эти очень важны, но я не пытаюсь что-либо с ними сделать, так мне все безразлично, просто знаю их. Фея расспрашивает меня, я отвечаю. Она показывает мне новый мир, чуточку отличный от того, откуда мы ушли. Здесь тоже все серое, но пейзаж разнообразнее, серые стены без плюща, но они перемежаются газонами чистой зелени, стены имеют более сложную конфигурацию, они ступенчатые. Люди одеты в нечто, напоминающее нормальную одежду, а не в однотонное рваное серое полотно. Они улыбаются изредка, не убивают друг друга, разговаривают, играют. Фея спрашивает, почему бы мне не присоединиться к ним? Я отвечаю, что уже думал над этим, потому и указал ей это направление. Она рада, а мне безразлично, я лениво соображаю и пытаюсь найти хоть какую-то мизерную зацепку, которая скажет, что это место лучше предыдущего. Медленно, очень медленно просыпается интерес, я наблюдаю за играми местных. Присоединяйся, говорит Фея. Я думаю, мне нет причины куда-то торопиться, решать какие-то проблемы, слушать фею. Но мне интересно, потому что фея, прогулка к другому миру, сам этот мир, наконец, – всего этого не было там. Я смотрю на все это, пока есть возможность. И начинают возникать мысли. Первые, слабые, зачаточные – я наблюдаю за всем. Любопытство растет, а вместо с ним и нечто большее, намек на воспоминания, на то, что было когда-то давным-давно. Я тут уже был, я развлекался и смеялся, я очень тесно дружил с этой феей, но я ушел в то место, где кровь и острые ножи. Помнил только путь к этому миру, а также ко всем остальным, где был раньше, еще раньше… Поворачиваюсь к фее, говорю, что останусь тут, пока в голове не прояснится окончательно, а потом мы с ней поговорим. Назад |  |
