Колокольня                Сергей Нырков никогда и ничем не болел. Даже в детстве, когда все его детсадовские друзья или одноклассники были поражены различными эпидемиями, он продолжал исправно посещать образовательные учреждения. Поэтому, когда молоденькая врачиха с грустными глазами показала ему результаты анализов и соболезнующим голосом добавила, что жить ему осталось от силы девять месяцев, Сергей ей не поверил. Когда же серьезный профессор из той же клиники подтвердил слова молоденькой врачихи, Нырков долго кричал, что они не имели права сообщать ему правду, что это противоречит медицинской этике и еще какую-то чушь. Его привели в чувство уколом успокоительного и отправили домой.      Две недели Нырков пил, беспробудно и много. В редкие минуты отрезвления он надеялся, что вот завтра очередная бутылка водки его прикончит, но нет, он оказался живучим.      Однажды, проснувшись утром, он встал, проглотил разом три таблетки импортного аспирина и, долго разглядывая себя в зеркало, пытался осилить отупевшим от алкоголя мозгом, кто перед ним.      К обеду ему стало немного лучше. По крайней мере, земля перестала уходить из-под ног. Нырков умылся, побрился, оделся и вышел на улицу. Он не знал, куда ему идти, что делать, как прожить оставшиеся месяцы. Через дорогу, почти напротив его дома стояла старая церковь. Сергей не мог видеть ее из окна собственной квартиры, но если выходил на проезжую часть, то из-за высоких деревьев мог лицезреть позолоченный крест. Кинув взгляд в его сторону, Нырков засунул руки в карманы, и направился к церкви.      Внутри было удивительно тихо и пусто. Пахло восковыми свечами, лампадным маслом и, кажется, ладаном. Чистенькая старушка в белом платке удостоила его мимолетным взглядом удивительно добрых глаз и вернулась к вещам в церковной лавке. Сергей, осторожно ступая по плитам пола, как будто боясь нарушить тишину, приблизился к иконостасу и долго смотрел на лики святых.      - Я могу вам чем-нибудь помочь, сын мой, - раздался за спиной тихий голос.      Нырков резко обернулся. Перед ним стоял батюшка в церковном облачении. Он был еще очень молод, может чуть старше Сергея. Очки делали его серьезным, а жиденькая бородка забавным.      Сергей затравленно помотал головой и попытался пройти мимо батюшки к выходу.      - Подождите, сын мой, не торопитесь. Я же вижу, что с вами что-то случилось. Поговорите со мной, облегчите душу. Обратите свои мысли к Богу.      И Нырков сдался. Они отошли к дверям во внутренние помещения.      - Батюшка, а сколько это девять месяцев? – вдруг спросил он, краем сознания улавливая всю несуразность своего вопроса.      Но священник не удивился, только понимающе улыбнулся:      - Это ровно столько, сколько растет дитя в утробе женщины до момента рождения.      - А еще?      - Наш приход собирается завтра закладывать колокольню рядом с церковью. Она будет строиться ровно девять месяцев. Почему, сын мой, вас так интересует этот интервал времени?      Сергей внимательно посмотрел на батюшку, выискивая в его словах иронию, но тот был абсолютно серьезен, а глаза светились сочувствием.      - Потому что через девять месяцев я умру.      - Сын мой, это грех так говорить! Никто не может знать срока, когда Бог призовет его.      - Я знаю! – твердо сказал Сергей, - И врач, который видел мои анализы!      - На все воля божья, - спокойно проговорил батюшка и перекрестил Ныркова.      Тот немного постоял, глядя куда-то внутрь себя, и вдруг встрепенулся:      - Когда вы говорите, будет построена колокольня?      - К концу декабря мы планируем закончить строительство.      Сергей, покачивая головой, в глубокой задумчивости покинул божью обитель. По дороге в мозгах у него крутилась только одна мысль: «Я умру тогда, когда будет достроена колокольня, я умру тогда, когда будет достроена колокольня, будет достроена….»      Вечером в его голове созрел план. Он был настолько абсурден и дик, что будь Сергей не выбит из колеи приговором врачей, он бы подумал, что сошел с ума. А план был прост. Если колокольня не будет построена, он не умрет никогда!      На следующее утро ему позвонили с работы и поинтересовались: почему он не вышел на рабочее место после отпуска. Он сослался на болезнь, попросил заменить его кем-нибудь на две недели и отправился к церкви, посмотреть, как будут закладывать первый камень в фундамент будущей колокольни. Возле храма собралась большая толпа старушек в разноцветных платках, кое-где разбавленная молодежью. Мелькали мужчины в элегантных пиджаках, курили раскрашенные девицы. Сергей пробился прямо к строительной площадке и с особым вниманием наблюдал за всеми действиями каменщиков. Когда на землю с грохотом опустился первый блок, он вздрогнул, а в голове возникла картина могильного камня с его данными. Нырков решил взорвать еще не построенный фундамент.      Неделя ушла на поиски взрывчатых веществ. Когда, наконец, за бешеные деньги ему удалось купить у какого-то типа криминальной наружности несколько шашек динамита для оглушения рыбы, он летел домой как на крыльях и, ощущал себя абсолютно здоровым и счастливым.      Сергей еле-еле дождался темноты, оделся в черный теплый свитер, темно-зеленые спортивные штаны и, припрятав смертоносный груз в сумку, отправился к церкви. Крадучись, пробираясь вдоль едва зазеленевших кустов, служивших оградой, Сергей лихорадочно соображал, куда он заложит шашки, чтобы разнесло только фундамент, не затронув церковь.      Благополучно миновав светящееся окно дома священника, Нырков хотел было направиться к чернеющим кучам песка вокруг строительной площадки, как вдруг, откуда ни возьмись, появилась огромная овчарка, кинулась на горе-подрывника и, выхватив у него сумку, с бешеной скорость понеслась в кусты. Сергей бросился за ней, но собака, удачно сманеврировав, исчезла в дырке забора. Нырков чертыхнулся и, сев тут же на тротуар, зло расплакался. Успокоившись, он добрался до фундамента и, вооружившись лопатой, которая валялась тут же, с остервенением принялся подрывать огромные четырехугольные плиты. За этим занятием на рассвете его и застал батюшка.      Сергей лишь зыркнул на него и, бросив лопату, побежал от молодого священника, как черт от ладана. Батюшка лишь сокрушенно покачал головой и, перекрестив его в спину, удалился готовиться к службе.      Нырков снова запил. А к концу недели пришлось выйти на работу. Деньги закончились, а у него зрели планы, для воплощения которых они были очень нужны и далеко не маленькие. Только появившись в офисе, он был вынужден выписать командировочное удостоверение, и уехать на месяц в Томскую область. Целый месяц его жизни был потерян. Нырков чуть с ума не сошел. Каждую ночь он выдумывал все новые и новые способы уничтожения колокольни, подсчитывал во сколько они ему обойдутся, скрипел зубами, а с утра начинал работать как заведенный. Зарплата зависела от выработки.      В конце мая он вернулся. На колокольне заканчивали первый ярус.      «Вот сволочи, когда не надо, работают как сумасшедшие», - подумал он, наблюдая за совершенно трезвыми и, горящими энтузиазмом, рабочими.      - Чтоб вас… - пробормотал он и на следующий день с большим трудом, но достал мышьяк.      Переодевшись в более пристойную для рабочей площадки одежду, он купил бутылку водки, и высыпал в нее содержимое пакетика.      Рабочие восприняли его появление с должной радостью. Спускаясь по куче, Сергей гордо держал бутылку в вытянутой руке, и не заметил арматуру, торчащую из песка. С криком, переросшим в бессильный стон, он грохнулся на землю. Бутылка вылетела из раскрытой ладони и, описав дугу, ударилась о стену, разлетевшись тысячью сверкающих брызг. Нырков закрыл глаза и дико расхохотался.      Он пришел в себя в доме батюшки. Молодой священник гладил его по голове и бормотал молитву. Нырков шарахнулся от него в сторону, потом уронил голову на колени батюшки и расплакался. Сразу же стало легче. Священник что-то говорил ему насчет воли Божьей, о смирении и другой религиозной чепухе. Сергей его внимательно слушал и слезы катились по его щекам. Он смирился.      Через некоторое время ему удалось отстраниться от неизбежности смерти. Сергей пытался жить так, как жил до посещения врача, только каждый день, идя на работу и возвращаясь домой, его путь лежал мимо колокольни. Она была для него всем, началом и концом дня, символом смерти, финалом жизни. Он ненавидел ее, но сам не понимал, что тянуло его к ней. К батюшке он больше не заходил, мучила совесть.      К двадцатому декабря истек срок строительства и отмеренные Ныркову месяцы. Завтра на колокольне должны были установить крест и зазвонить колокола, оповестив округу о завершении стройки.      Накануне Сергей отпросился с работы пораньше, подошел к церкви и долго стоял и смотрел на купол колокольни без креста. «Завтра тебя увенчают моим могильным крестом», - подумал Нырков, зашел в магазин и купил бутылку водки.      Ночью, сидя перед зеркалом, он жутко напился, еле дополз до кровати, лег на спину, сложив руки на груди и закрыл глаза. Он ждал, когда наступит конец.      Утром его разбудил телефонный звонок. Он схватил трубку и, еле справившись с головокружением и тошнотой, выдохнул:      - Нырков слушает.      - Сергей Семенович, это вас беспокоит Елена Корнелюк, я врач. Вы со мной разговаривали почти год назад. Я даже не знаю с чего начать… - торопливый женский голос замолчал, потом с удвоенной скоростью протараторил, - мы проводили инвентаризацию, и нашли результаты ваших анализов. Ваших, именно ваших анализов. Вы не больны. Вы абсолютно здоровы. У нас тогда проходили практику студентки, они перепутали….      Сергей не стал слушать ее до конца, положил трубку.      - Господи, - пробормотал он, - я ведь даже не придал значение тому, что все это время себя прекрасно чувствовал.      Он схватился за голову. Посмотрел на часы и начал лихорадочно собираться. Сергей собирался немедленно покончить с кошмаром, который мучил его все эти долгие месяцы.      Он выбежал в не застегнутой куртке прямо на проезжую часть. Над покрытыми снегом деревьями, возвышался купол с большим позолоченным крестом. Сергей вдруг дико захохотал и, сложив из пальцев фигу, ткнул ею в сторону колокольни.      - На! Выкуси! – заорал он. Визг тормозов прервал его крик. Он взлетел над тротуаром и прежде чем приземлиться, услышал, как над городом понесся торжествующий колокольный звон.      Тело с хрустом рухнуло на обледеневший асфальт. Кто-то завизжал, кто-то закричал «На помощь!», но Сергей Нырков этого уже не слышал. Он умер.      Назад