Проза ilko

Мозаика

     Наталья пила чай, уютно расположившись в кресле, и смотрела телевизор. По нему передавали криминальные новости. Наташа их не любила, но было уже два часа ночи, другие каналы не работали, видак сломался, а спать не хотелось. Молоденькая дикторша в ярком сиреневом костюме читала сводку происшествий за истекший месяц.
    "Странная волна самоубийств, начавшаяся еще в начале прошлого месяца, похоже набирает обороты. Вчера была обнаружена 15 жертва: мальчик-подросток 13-ти лет. Милиция отказывается что-либо комментировать, народ в панике…"
    "Конечно, - подумала Наташа, - сначала накачают народ негативной информацией, потом удивляются, почему это люди не выдерживают".
    - Пойду-ка я спать, - вслух сама себе сказала девушка и через 20 минут уже спала.
    Ей снился сон, в котором было бескрайнее черное небо с миллиардами ярких звезд, сверкающих в холодной тишине. Вдруг на этом безмятежном фоне начала собираться странная мозаика. Большие пятигранные пластины с легким свистящим звуков вылетали из ниоткуда и с жалобным звоном останавливались в небе, создавая узор. На каждой пластине были портреты совершенно разных людей: седая бабушка с очень добрыми глазами, женщина с пухлыми, чуть удивленными губами, небритый мужчина с синяком под глазом, девочка с пышным бантом, мальчик-подросток с веселой улыбкой… Десятки разных людей. Мозаика почти собралась, лишь в середине не хватало одной пластины, ее место чернело большой пятигранной дырой. Тишина начала давить на уши, вдруг ее разорвал недовольный детский возглас, и мозаика разлетелась на куски с диким оглушающим грохотом.
     Наталья дернулась во сне и проснулась. Было 6 утра. За окном серели предрассветные сумерки. Она прошлепала в ванную и уставилась в зеркало. На нее смотрела растрепанная, помятая девушка, с кругами под глазами, которая вдруг сморщилась и показала язык.
    - Ну и дура, - буркнула Наташа, попила воды и снова пошла спать.
    Над спящим городом, с улыбкой во все лицо, поднималось весеннее воскресное солнце, а Наталью вновь окружало бездонное, черное и ужасно холодное небо. Вновь со свистом вылетали большие пятигранные пластины с портретами незнакомых людей, оставляя лишь черную дыру пустоты в середине.
    Наташа явно не выспалась, еще этот дурацкий сон как назло не лез из головы. Особенно ее нервировал возглас - недовольный детский вопль, избалованного ребенка. Она вообще детей не любила и особенно ее раздражало, если они лезли в ее сны, которые Наталья холила и лелеяла, ибо только там считала себя свободной от профессии, много лет назад навязанной матерью-педагогом.
    На следующую ночь сон повторился, и на следующую, и еще, и еще, и еще. Точь-в-точь, как и в первый раз. Те же звуки, те же краски, та же последовательность. И каждый раз Наталья просыпалась с головной болью и ознобом.
    Однажды она не вышла на работу, взяла больничный. Врач только покачал головой и поинтересовался: нет ли у нее родни с расстройствами нервной системы. Она вспыхнула в ответ, и, громко хлопнув в знак протеста дверью, покинула кабинет.
    Потом ей пришлось пойти на прием к психологу, потом к психотерапевту и наконец она оказалась у невролога. Сон продолжал с настойчивостью дятла долбить ее каждую ночь. Вскоре она стала бояться засыпать. Психотропные вещества, которые по великому блату удалось достать, приносили лишь мимолетное облегчение и иссушали ее и так усталое тело.
    Она сильно похудела и осунулась, стала дерганной и нервной, и скоро начала слышать голос капризного ребенка из сна - наяву. Это было последней каплей.
    А пластины все складывались и складывались в свою ужасную мозаику, и все не хватало одной пластины в середине.
    Решение пришло внезапно, и принесло такое облегчение, что она расплакалась впервые за долгие недели.
    Вечером пустой пузырек из-под снотворного выкатился из онемевшей руки. Наталья закрыла глаза.
    Ее окружало бескрайнее черное небо с миллиардами ярких звезд, которые сверкали в холодной тишине. Большие пятигранные пластины с легким свистящим звуком вылетали из ниоткуда и с жалобным звоном останавливались в небе, создавая узор, как и сотни раз до этого. На каждой пластине были портреты совершенно разных людей. Седая бабушка с очень добрыми глазами, женщина с пухлыми чуть удивленными губами, небритый мужчина с синяком под глазом, девочка с большим бантом, мальчик-подросток с веселой улыбкой… Десятки разных людей. Мозаика почти собралась, лишь в середине не хватало одной пластины, ее место чернело большой пятигранной дырой. Вдруг тишину прорвал еще один свистящий звук. Недостающая пластина, с портретом красивой девушки с грустным взором встала на пустое место. Тишина взорвалась детским радостным смехом.
    "Кажется, это мое лицо…" - мелькнула в угасающем мозгу вялая мысль. Вдогонку за уносящимся в безмолвие сознанием летели слова двух людей:
    - Зачем, ты позволяешь ему это делать? - спросил женский голос.
    - Пусть играет пока маленький… - ответил мужской.
    "Пусть играет" - прошептала Наташа и мозаика поплыла в бескрайнем черном небе, среди миллиардов ярких звезд, которые сверкали на ее полированной поверхности, оживляя лица, давно ушедших в тишину, людей.
    Ленка, хлопнув дверью, бросила на стол сумочку и, прыгая на одной ноге, нырнула в зал. Щелкнул пульт дистанционного управления.
    - Говорила, мама мне… - пропела она, рассматривая стертую ногу и новую туфлю.
    "Город в панике. Список жертв странного суицида пополнился еще на одного человека. Итого их стало шестнадцать. Администрация города обратилась за помощью к ученым, те в свою очередь разводят руками" - вещал телевизор.
    - Бред какой-то, - сказала Ленка и поползла на кухню за пластырем.
    Где-то там, наверху, тихонько смеялся ребенок, потирая пухлые ручки и, приводя в умиление, двоих взрослых в белых одеждах.


Назад